Владимир Тарасенко: Русский человек в отличие от канадца, никогда не скажет: «Я – лучше!»
Во втором периоде драматичного финала с Канадой капитана сборной России, согнувшегося от боли, увели со льда. «Сам не думал, что вернусь. Было очень тяжело дышать», – скажет Володя Тарасенко, уже прилетев в Москву. А 5 января в Буффало лидер команды, получив коньками по ребрам, по мнению врача команды и ее тренера, должен был остаться в раздевалке. Но капитан вышел, забил, сборная отыгралась с 0:3 и подняла чемпионский кубок. С Тарасенко всю жизнь так – судьба его ломает, а он не гнется.
– Как получилось, что у вашего деда-футболиста и ваш отец, и вы хоккеистами выросли?
– Я в детстве и на футбол ходил. Дедушка был директором детской футбольной школы. И во Дворец спорта «Чкаловец» мы с дедом по полчаса шли пешком. Он воспитывал меня так, что, даже когда был сорокаградусный мороз, мы все равно гуляли на улице часа по четыре. Мне и в футбол, и в хоккей игралось одинаково хорошо. Но хоккей взял верх. Он подинамичнее, с быстрой сменой ситуаций. (Улыбнулся.) И по телевизору часто показывали отца…
– Вы, хоккейный бомбардир, в футболе в нападении играли?
– Я везде на ворота рвался! Но в хоккее меня отговорил быть вратарем папа, а в футболе – дедушка.
Однажды на тренировке, лет в четырнадцать, мы с нашим вратарем поменялись формой. Было страшно. Шайба летит быстро. Форма грубая и тяжелая. Я привык, что шайбы от меня летят. А тут – в меня, и сзади – никого. Тренер мне кинул так, что у меня сердце чуть в пятки не ушло. А когда стали бить буллиты (засмеялся), мне было совсем тяжко. Про вратарей часто слышишь: «Пробитые». Я не согласен: мне с ними интересно. Меня с вратарем «Сибири» Юрой Ключниковым поселили, когда мне 16 было, я первый год играл. Юра мне до сих пор во всем помогает. А летом – свадьба вратаря нашей «молодежки» Димы Шикина. Его невеста танцевала в группе поддержки «Электростали». Он меня позвал быть свидетелем – надо готовиться.
– Вам от отца в детстве попадало?
– Мы любили с друзьями покидать снежками в окно. Человек выглядывает – мы прячемся. Он уходит – мы опять. Продолжалось до тех пор, пока мужчина из соседнего дома не выскочил из подъезда и не поймал одного из нас за шкирку. Схваченный приятель сдал меня с потрохами – и этот мужчина пришел к нам домой. Это сейчас я с улыбкой про это вспоминаю. А тогда была паника! После того случая я не участвовал ни в чем.
– А первые синяки, кровь и слезы мамы?
– Я в Новосибирске до десяти лет жил с бабушкой и дедушкой. Они заменили мне отца и маму, забрав меня к себе, когда родители развелись. Папа тогда играл в Ярославле. Мама там живет до сих пор. Потом отец переехал играть в Тольятти. Познакомился на Олимпиаде со своей второй женой Юлей. Она – горнолыжница, выступала за Россию. Когда отец приехал играть в Новосибирск, они забрали меня к себе.
Метель, минус 24, семь утра, надеваешь шапку под шлем и двое носков – и на лед. Я зимой еще любил с ледяных горок кататься. В Центральном парке дети ехали на досках, на специальных корытах. Я о корыте мечтал – мне его купили… и я его сломал.
В детстве я бегал. Не ходил. Смотрю на видео детские пленки: в парке все идут – а я бегу. И все время во что-то врезался. Даже дома. Голову поднимешь – и лбом о какой-нибудь косяк! Камнями кидались во всех – попадали в меня. Мне «везло». Пришел с разбитой бровью домой и говорю: «Я запнулся, упал и ударился головой об камень на земле…». Бабушка с дедушкой сделали вид, что поверили. А самая ранняя травма – сломанный палец на ноге. Тренер дал задание на дом: «Учитесь с коленок вставать на ноги!». Я неудачно подпрыгнул – и прямо на палец. Все на следующий день – на турнир, а я – мимо!
– Правда, что вам в финале чемпионата мира после травмы – сильного ушиба ребра – даже на коньки больно было встать?
– Да, ну! (Морщится.) Конечно, приятно, когда после матча про тебя пишут: «Он продолжил играть с такой травмой!». Но на чемпионате мира у нас в команде каждый второй играл через боль. Семен Валуйский от болей в пахе ходить не мог. Никита Зайцев выходил на лед с переломом руки. Обычное дело. Такая профессия.
– Дебют в КХЛ в 16 лет – тоже обычное дело?
– О том, что сыграю с московским «Динамо», узнал с утра на раскатке. Перед игрой газету читал. И там было про мальчика, который вышел и в первой взрослой игре забил гол во втором периоде. Я еще подумал: «Вот бы мне что-нибудь такое сделать…». И вдруг – я выхожу в четвертом звене, и в первой смене Женя Муратов дает мне передачу, я бросаю – гол! До сих пор не верю.
Я третий год с взрослыми мужиками играю. Они меня учат. Команда сразу сказала: «Давай! Ты – с нами!». Когда я начал играть, капитаном «Сибири» был Дмитрий Сергеевич Юшкевич, который катался в Ярославле еще с моим папой. Отец мне потом рассказывал: «Когда ты был маленьким, Юшкевич возил тебя по Ярославлю в коляске…». И Юшкевич,и сейчас Бойков – мои Капитаны с большой буквы.
– Лето прошлого года. Драфт НХЛ. Клуб штата Миссури «Сент-Луис Блюз» выбирает вас под номером 16 в первом раунде. Вас «Сибирь» отпускает?
– Да. Они мне с самого начала сказали, что отпустят. Они за то, чтоб я развивался. Но сейчас я хочу помочь родной команде.
– Что творилось в Торонто, где за месяц до драфта были тесты и собеседования?
– У меня день рождения 13 декабря – я пошел в школу почти в восемь лет и был старше всех. За первые два класса у меня похвальные листы, а потом решили сделать спецкласс для хоккеистов. Мне ребята из команды говорят: «Давай к нам!». И я шагнул в другую школу из второго класса… в пятый. Но аттестат без троек – и наряду с историей одним из моих любимых предметов был английский. Он мне очень пригодился в Торонто. У меня за 4 дня было 21 интервью на английском языке – с 21-й командой.
Мой агент Алексей Дементьев был на таких тестах. Он знал все, о чем там спрашивают. И мы репетировали: он садился в комнате в кресло, я заходил в дверь, он начинал задавать мне вопросы. В Торонто у меня ответы от зубов отскакивали. Мне дали листок с четким расписанием: день, время, номер комнаты в гостинице. В нужное время я стоял у двери. Дверь открывалась: «Владимир? Заходите!». У меня заканчивалось интервью в этой комнате – через три минуты я уже стоял на другом этаже у следующей.
– Были команды, где вы сразу почувствовали себя некомфортно?
– Были. Уставились – и в лоб: «Вы пьете водку?!». Или спрашивают: «Кто лучше? Ты или Женя Кузнецов?». Я говорю: «Не знаю. Вам виднее». Они мне: «Нет, скажи!». Я говорю: «Кузнецов!» – «Почему ты так отвечаешь?» – «Да потому что вы у Женьки спросите, и он вам ответит: «Тарасенко!». Я им объяснил: у нашего русского человека, говорю, такая специфика. Он, в отличие от канадца, никогда не скажет: «Я – лучше!».
– А тесты?
– Не стану врать: тяжелее велосипедов ничего в жизни не было. Еще чуть – и все. Там один в обморок упал. Прямо с велосипеда назад. Канадец. Даже вспоминать не хочу…
– Вы на чемпионате мира заплакали – не удержались?
– Я довольно закрытый человек. Мои проблемы и эмоции – только мои. Но бывают моменты, когда можно. Как в Буффало. Там слезы были у всех. И там уже не было смысла их в себе держать. И ни капельки не было стыдно, оттого, что плачешь. Вот есть японский фильм «Хатико». Про собаку. Смотрели? (Заглянул мне в глаза.) Плакали? Мы в сборной России на предыдущем чемпионате мира смотрели этот фильм: я, Саша Бурмистров, Игорь Бобков, Дима Орлов. Я – в первый раз, а они пересматривали – и все равно плакали. Я был в шоке. Сидят четыре здоровых пацана и плачут от фильма.
– Какие фильмы вам нравятся еще?
– У меня в Новосибирске в соседнем доме торговый центр, в нем – 11 кинозалов. Оделся, спустился, прошел пять минут – и ты в кино сидишь. У меня два любимых фильма: «Гладиатор» и «Семь жизней», где герой Уилла Смита отдает свои органы семи разным людям, которые должны умереть. Я его много раз смотрел.
– Вы бы смогли так поступить?
– Если это близкий – думаю, я бы смог. Еще у меня есть трое друзей. Настоящих. Один живет в Новосибирске, он не хоккеист, мы дружим с шести лет. Второй – защитник Дима Орлов, мы в «молодежке» три года вместе, все время созваниваемся. И мой друг-вратарь Дима Шикин.
– Вам мамы не хватает?
– Тяжеловато. И она скучает, и я. Когда играем в Ярославле с «Локомотивом», я заглядываю в ресторан, где мама – администратор. Там уютно и тихо. Можно поговорить. Или едем к ее сестре – там мой двоюродный брат Семен. Когда я уезжаю и ребенок говорит мне: «Вова, я буду по тебе скучать!» – это непередаваемые ощущения. Я детей люблю. Они ко мне тянутся. Я даже не заигрываю с ними – лечу в самолете, обязательно какой-нибудь малыш подойдет и начнет тереться.
– Кто вам звонил последним перед тем, как вы спустились ко мне?
– Брат Валя. Ему 10 лет, и он сильно скучает. Спрашивает: «Когда ты вернешься?». У нас в зале – двое ворот. Я стараюсь научить брата всему, что умею. Проигравший кувыркается или… (засмеялся) я уже два месяца не кукарекал. У Вальки тренировки в семь утра. И с моих игр его увозят со второго периода. Но он не спит: ждет меня. Брат любит смотреть мое видео – как мы впервые выиграли в 12 лет финал нашего региона «Сибирь – Дальний Восток». Там такие эмоции были! В первый раз сбросили перчатки, побросали клюшки. И вроде прошло уже три чемпионата мира, и третий год в команде мастеров играю. А как будто только сегодня утром проснулся после того детского турнира…
– После чемпионата мира вы, капитан, сказали про своих ребят из «молодежки»: «Хочется до конца жизни видеть рядом эти лица!». Что, если б вас поселили всех в одной квартире?
– (Засмеялся.) Я бы был счастлив! Мы не устали друг от друга.
– Вам жалко, что закончилась сказка в Буффало?
– Да. Это единственное, о чем я жалею. Это была самая важная игра в моей жизни. Я однажды уже проиграл в финале чемпионата мира – американцам в Фарго. И во второй раз мне проигрывать не хотелось. (Зевнул и засмеялся.) Извините. В Новосибирске – плюс три часа. И по-нашему сейчас почти час ночи. – Пойдемте спать. А то я сейчас здесь откинусь, – засмеялся капитан.
Источник: "Советский Спорт"
Добавить комментарий
Стандартные
ВКонтакте